Письма моей матери
Моя мама умерла, когда мне было шестнадцать.
Когда я снимаю эту книгу, мне тридцать один, а ей — пятнадцать лет со дня смерти.
Мы не ладили.
У меня почти ничего от нее нет. Пара писем. Несколько фотографий. Сумочка. Красный блокнот. Два кольца, одно обручальное.
Разрез глаз, телосложение, просвечивающие вены.
Память, местами ложная.
Воспоминание номер семь. В поезде ты даешь мне свой блокнот и учишь рисовать пятиконечные звезды правильно, без отрыва. В пятнадцатый год твоей смерти я еду с этим блокнотом в плацкарте Самара-Петербург, домой, в город, в котором ты никогда не была — но мечтала побывать. Еще ты мечтала прочитать «Мастера и Маргариту», но так этого и не сделала. Я живу в доме, где снимали по нему сериал. Нехорошая квартира. Вещи переживают нас. Вещи ничего не помнят. Я помню свое кино — не тебя.
Воспоминание номер восемь. Как она — как ты — стоишь у окна, запутавшись в тюли, решив, что это дверь, пытаясь выйти. До конца несколько месяцев. Болезнь сбивает разум, как помехи.
Воспоминание номер одиннадцать. Я крашу тебя в гробу. Слишком ярко.
Воспоминание номер двенадцать. Девичий день на двоих, маски, я делаю тебе маникюр. Ты открываешь шкаф и застенчиво говоришь, что это дамы не носят. А ты хочешь выглядеть как дама.
Муж, дочь, чужой город. Рак груди, умерла дома.
Я пытаюсь разглядеть тебя в тумане и наконец-то поговорить.
посвящается моей маме Наташе
В 2024, спустя одиннадцать лет, я посмотрела на этот проект иначе.
Называя вещи своими словами — моя мама игнорировала многолетнее насилие надо мной и была соучастницей — и это проект не только о моей матери и о несфотографированной зловещей фигуре отца.
Этот проект я снимала в свои тридцать один, и он был попыткой разговора. С отцом я говорила потом по-другому, прямым называнием его действий по имени. Вот здесь. Ответов я не получила ни с того света, ни с этого.
Зато я получила множество реплик — «у меня было похоже», «в моем детстве было насилие», «и в моем». Реплики тихие, в обществе о таком не говорят, а лично тому, кто уже решился первым — да.
Сейчас я смогла увидеть в нем не только мою личную историю, но и историю страны. Уже почти год я живу не в России, в Англии. За почти год к нам только один раз пристал пьяный человек: без агрессии, просто хотел поболтать. И не один раз я слышала холодный свисто-шепото-крик на ребенка, с ругательствами. Всегда на русском.
Это проект о России, с ее насилием и игнорированием реальности. Что есть то есть. И я сняла это честно.
- Проект существует в форме книги
- Он участвовал в групповой выставке Фотофакультет-54 в числе лучших работ (2013)
- Публиковался в журнале F-Magazine с авторским комментарием (2014)
- Две работы проекта были отобраны для участия в выставке Diaries проекта Loosenart в Риме (2020)
Комментарий к проекту
Это был странный и, в общем-то, мистический опыт длиной в год.
Это было роад-муви во времени, путешествие по состояниям.
Это способ коннекта, и с ней, и с собой. Это способ прошить воедино все разрозенное, все осколки. Это способ признать осколки тем, чем они являются.
И это терапия, конечно.
Эта книга стала для меня способом понять очень многое. Понять-ощутить. С ней я поняла, какой способ работы — мой, поняла, как раскладывается на два потока состояние — состояние пифии, в которой идешь вслепую и следуешь боли, и жреца, который потом толкует все сделанное — а там всегда есть что толковать, если боли действительно следовать.
В конце года, при работе над версткой, я вдруг стала свидетелем того, как каждый из осколков занимает свое место, становится единственно возможным кусочком паззла. Про каждый кадр я могу сказать, о чем он — а когда снимала, не могла совершенно, и выбирала только по силе, идущей из них — и по заряду этой силы.
Мне важно было пройти эту дорогу самостоятельно, не советуясь и не сверяясь. И я абсолютно благодарна моему куратору Анне Федотовой за веру в меня и поддержку.
Я снимала почти год, с сентября по май; снимала совершенно интуитивно. Пленкой была я сама; нужно было заряжать себя, настраивать, выдерживать в определенных растворах, ставить в те условия, где и когда могла бы проскочить искра. Я погружалась в воспоминания, думала о ней и себе, прикасалась к вещам. Ездила в город моего детства и ее смерти. Чувствовала связь.
Это не было легко и ровно — все шло будто прыжками, и перед каждым мне нужно было собираться с силами, потому что прыжки были в боль. В какой-то момент я захотела остановиться, даже придумала другую тему для диплома. Но в ту же ночь сняла новый пласт, новый виток, и все стало раскручиваться еще сильнее.
Я не стала включать старые, архивные фотографии в проект. Конкретика неважна — прикосновение невозможно — у меня нет связи с ней. И в то же время она есть, связь эта есть в самом моем теле, в самих моих клетках, в самих моих мыслях, в ложных воспоминаниях. Только из-за работы над этой книгой я узнала совершенно новые факты из своего и ее прошлого. Семейные легенды, то, что было, то, что помнишь. Все это разнится. Факты неважны, дело не в них. Инсценировка не менее документальна, чем репортаж. Репортаж не меньшая выдумка, чем постановочность. Дело вообще не в этом.
Я чувствую связь. Магия существует. Смерти нет. Время нелинейно. Да, я хочу сейчас стереть эту фразу, потому что чувствую себя неловко от пафоса, но все это просто правда, а я могу и потерпеть.
Книга еще не закончена, я вижу дальнейшие кочки-продолжения для прыжка, и надеюсь, что у меня получится пройти туда, куда они ведут.
Для меня оказалось крайне мучительным написать этот комментарий к работе, но, видимо, именно поэтому и стоило это сделать.
(написано в 2014)
2012—2024
