Смотреть на фотографии, на которых ты не модель, а главное действующее лицо, удивительно. Не то чтобы даже ты — главное действующее лицо, но какая-то твоя внутренняя часть становится таковой. 

Ника снимает женщину не для мужчины, не для другой женщины. Не для красоты, не для секса, не для контента. Не для самооценки. Только для нее самой про нее саму. 

Я смотрю на фотографии и словно проваливаюсь на десятки (!) лет в прошлое — и вижу себя совсем юной на тех же улицах и набережных Питера. Недаром, видимо, вчера с А. перебирали воспоминания старшей школы и смеялись. Что-то из той юности так и тянется, так и существует неизбывно внутри, и драйвит, драйвит настоящее во всех его проявлениях — и серьезных, и хулиганских, и дерзких, но главное — очень свободных вне зависимости от возраста. Ника увидела и показала на фотографиях этот драйв, эту, не знаю, радость, легкость что ли бытия, которая не дает застывать на месте, но и не превращается ни в какую манию или погоню за счастьем. 

Конец апреля в Питере выдался холодным в этом году. Но когда это останавливало от поездки в Питер?

Сложно даже описать, насколько эта съемка была ПРО МЕНЯ… Это даже не съемка, а нечто большее. Это фототерапия.

Терапия на принятие, на раскрытие, на нахождение в моменте, здесь и сейчас. На присвоение себе себя…

Поймать за хвост ощущение момента, одно из своих всегда ускользающих состояний, лиц, образов, эмоций… Почувствовать, вжиться, разрешить себе быть… Много очень личного, пока не присвоенного, чем трудно пока (никогда?) делиться. Но много рвущегося наружу приступом безудержного счастья узнавания, признания: это я!

Я вернулась в Петербург ненадолго — за результатами фототерапии, за кусочками от очень уютной и переживающей @tavistok. Кусочками себя, себя кусочками буду показывать вам так, как она показала меня самой себе. Самое прекрасное начало очередного года своей жизни — заботой о себе. 
— Иногда внутренний голос спрашивает, а не слишком ли я сильно стала о себе заботиться? 
— Кто это спрашивает? Спроси у него.

Я спрашиваю, но он пока не отвечает.
Дальше будет длинно, тяжело и радостно. Такие контрасты, что про город и меня одновременно.

Первым — боль. Там страшно, осторожнее. 

Зажмуриться и пережить, потому что дальше — лучше, дальше коркой покроется, а сейчас содрать напоследок — я обязательно залечу, остальное залечила, и это обязательно. 
Линия, которая тянется через всю фототерапию, через всю жизнь тонкой струйкой распадаясь. Так много вытащили, так много понимания, почему я такая, почему столько страха и столько старания сгладить углы. И наконец принять, что не я виновата. 
Вы думали это молния? Я думала это дерево. 

Нет. Это трещины.

Вторым — мягкость. Очень потребность, чего я, думаете, Кита таскаю.

И в таких частичках, что будто часть себя — в мягких носочках, пледе. Чтобы уютно было не только внутри, но и снаружи. Петербург тоже такой, про это же. Мне в нëм внутри уютнее. Или ему со мной. Внутри.

Третьим — дурацкость. Ту самую, которая сподвигает носиться, подбегать, прыгать, залипать в вещи, показывать и рассказывать-рассказывать-рассказывать.
И улыбаться, что есть сил, щечки растягивать. То самое шило, для существования которого я стараюсь прикладывать максимум сил в профессиональном развитии, а иначе всерьёз воспринимать перестанут.
И это тоже. Очень. Хорошо.

Четвёртым отсыплю немного скептицизма — гремучая смесь критического мышления, которым ставлю под сомнение, и возмущение, которое выплескивается от этого наружу.
Иногда громко, иногда неоправданно, иногда вообще лучше бы промолчать. Но ещё одна сторона, и она есть — глажу её, моя, никуда не денешься.

Пятым — любопытство. Потому что ну такой интересный этот мир — смотреть и вникать. 
На здания смотреть меня Тави научила. Это несложно, но обходилось раньше то ли намеренно, то ли случайно. Дождалось своего часа. 

То самое любопытство, которое вперëд тянет, да.

Шестым — спокойствие. Снаружи, внутри — везде. Держать его обеими лапками там намного легче, и это не про сбегать в себя — возвращаться, скорее. И это не про прятаться в закоулках — нырять и выныривать, и гладить, и чувствовать ответные прикосновения. Пытаюсь воссоздать это здесь, но здесь шумно и приходится прятаться именно. Там открыто.

И последним — любовь. Такая большая, такая безудержная ко всем этим мостам, каналам, львам, надписям, к этой атмосфере и самое главное — к себе. Делать всё, чтобы было хорошо, уютно, убирать раздражители, чувствовать полной грудью. 

— Я боюсь, что мои слова могут расстроить людеть. 
— А ты их об этом спрашивала? 

Я начала спрашивать, и оказывается нет, не расстраиваю. Я теперь очень про обратную связь. Я говорю, когда мне плохо и когда мне хорошо — тоже говорю. Сейчас мне хорошо.

И это моя заслуга. И заслуга людей, которых нашла для себя. Тоже я. 

Потому что если не я, то кто? 
Спасибо, @tavistok. Большое спасибо.

Пересматриваю нашу съёмку. И так много нового вижу в ней. Год почти прошел, это такая зарубка оказалась, отталкиваюсь от нее снова и снова.

Чувствую, что хочу написать. Что во мне оставила наша встреча. 

Я тут прохожу некоторые остеопатические практики, движение по Фельденкрайзу и проч. И там не про накачать мышцы, там про подключить бездействующие в результате изменения нормальных паттернов движения (когда одна мышца выключается, ее нагрузку берет соседка, а человек часто и не замечает этого — ну, устает чаще, бывает). И вот там вообще не про усилия, а про то, чтобы показать нервной системе бездействующую мышцу. Чтобы нервные импульсы ее обнаружили и через нее побежали. И она начинает включаться даже неосознанно. 

И вот ровно такая штука произошла и со мной. Как будто нервной системе показали, что дом может быть ресурсом, даже такой, как у меня. Что я продолжаю быть, даже запертая с детьми — быть. Мышцам души показали забытый паттерн движения)). Не мощный разрушающий инсайт, а мягкое напоминание. И это ровно то, что было нужно — на передряги сил нет, а это — пробуждение, когда еще валяешься в постели, но уже не спишь и потягиваешься. Спасибо, это прекрасно. Прекрасно. 

Смотрю сейчас и понимаю, сколько всего проросло с той съёмки, и как круто видеть, как оно проклевывалось. И кадры сейчас иначе воспринимаются, словно вбирают в себя то, что нарастает поверх них. Магия)) спасибо тебе.

Ника, дорогая. Я посмотрела фото. Я даже не могу описать. Это кино, конечно. История с развитием и открытым, но оптимистичным финалом. Это очень про предпочитаемую историю, и я ее увидела, и поняла, что хочу ее сменить, и она хочет, чтоб я ее сменила. Потому что старая моя история жива и светится через меня. Это про пробуждение деревянного тела, про странные пугающие проростки жизни в напряженной шее. Про то, что я увидела себя живой. Про то, что я давно забыла, как это. Ох. 

Я больше не вижу себя красивенькой 20-летней, и боюсь собственных фото, и вот вижу себя всю, какую есть, с носом и шеей и подбородком, и все это оживает. Оживает неловко, но оживает. Почему я себя столько лет ненавидела? 

Как я рада, что не стала краситься и причесываться перед съёмкой. Поток сознания какой-то. Я живая. Я могу выбрать любую историю. У меня все ещё может быть нежное и светлое лицо, оно бывает таким, хотя я не знаю об этом. В общем, не выходит из головы. Перебираю картинки в памяти и присваиваю себе себя. Я так благодарна тебе. Это такой совсем другой опыт, я была в разной терапии, но так это не было никогда. Просто увидеть. Это так наглядно. И так нестрашно (а я боялась). 

Я все время, всю жизнь (кроме двух дней моих родов) испытывала неловкость за себя, просто потому, что и не знала, какая я. И меня поражает, как мягко это действует! Никаких трансформационных инсайтов! Ничего не надо переваривать! Я вообще только села карточки посмотреть и выбрать покрасивше! Ника дорогая, то, что ты делаешь — это очень круто.

Как это отличается от съёмки про красоту и фоточки. Как это про правду и жизнь. Пусть живёт и пульсирует, да! Я даже захотела седину отрастить) уже можно) Это классный опыт, очень.